Нафтали Штейман

Выкрест

(Книга написана по телепередаче Эльдара Рязанова «Русские космополиты»)

     Об этом необыкновенном человеке в Советском Союзе никто ничего не знал. Кроме, может быть, нескольких десятков человек. Его родственники отреклись от него и делали вид, что он никогда не рождался.

     Разумеется, его «дело» с грифом «секретно» хранилось в архивах ЧК, НКВД, КГБ, но доступа к нему не было. Железный занавес способствовал тому, что о его деятельности, более того, о его сущест­вовании в нашей стране даже не догадывались.

      А между тем жизнь нашего героя была невероятна, ярка, экзотична, полна самых неожиданных превращений. Думаю, его можно назвать одним из крупнейших авантюристов XX столетия. Поле его приключений - весь земной шар. Чтобы рассказать о всех его бурных похождениях, нам бы пришлось навестить Японию и Новую Зеландию, Сибирь и Канаду, Крым и Соединенные Штаты, Грузию и Марокко, а еще Алжир, Тунис и Францию, Италию и Великобританию, Тайвань и Сирию и, разумеется, Нижний Новгород, где он появился на свет.

      Невозможно объять все города и веси, где действовал этот неугомонный человек. Ограничимся в основном только двумя странами - Россией и Францией.

     Я узнал в общих чертах о судьбе героя этого сочинения лишь в годы перестройки, когда открылся доступ к неведомым страницам истории, и буквально заболел этой темой. Несколько лет его судьба не выходила у меня из головы.

     Герой наш бывал и журналистом, и революционером, и солдатом, и рабочим, и генералом, и пос­лом, и пенсионером, и общественным деятелем, и строителем, и разведчиком. Он знал множество язы­ков: разумеется, родной русский, и английский, и арабский, и японский, и итальянский, и французский, и китайский. Не могу не сказать еще об одном свойстве этого мужчины: его любили красивые женщины, и таких было немало.

      Наш герой был человеком невысокого роста, рано облысевшим, одноруким (он поте­рял правую руку на войне), одним словом, невзрачным. Но обладал неотразимым мужским обаянием. Ни одна женщина не могла ему отказать - так высказалась прославленная красотка, подарившая ему и сер­дце, и тело. Во всяком случае, в его «послужном» списке жен и любовниц встречаются кинозвезды, кня­гини, дочки миллиардеров, говорят, даже королева некой страны, знаменитые красавицы, не говоря о других представительницах прекрасного пола.

     Однако хватит вас томить, дорогой читатель, пришла пора назвать нашего героя.

     Зиновий Михай­лович (Моисеевич) Свердлов родился на год раньше своего небезызвестного брата Якова, а именно в 1884 году. Как вы, наверное, догадались, брат Яков был тем самым сподвижником Ленина, председате­лем ЦИКа революционной России, как говорили, Первым Президентом опаленной и вздыбленной стра­ны. Именем этого «пламенного революционера» потом были названы города, площади, проспекты, стан­ции метро, университеты и так далее.

     Но речь у нас пойдет не о нем, а о его старшем брате Зиновии, который умудрился еще стать и сы­ном Алексея Максимовича Горького. Как это случилось, вы узнаете позже...

                                                                              Эльдар Рязанов «Русские космополиты»

Подведение итогов

     "Сегодня мне восемьдесят два. Немыслимый, непознаваемый срок. Выходит, я оказался живуч. Жизнь — спасибо ей! — расстаралась, каждый мой день мог стать последним. Судьба же сделала все, чтобы я, напротив, жил неприлично долго. Поэтому я все еще тут, все еще между вами, друзья мои.

     Одна из новых моих привычек — вдруг замираешь вблизи окна, смотришь на знакомую улицу, на завоеванный Париж.

     Он завоеван и тем прекрасней. Ибо он завоеван мною. Ныне я это могу сказать. Когда с молодой петушиной дерзостью ты повторяешь великую фразу: “Ну а теперь поглядим, кто кого?”, еще не знаешь, чего будет стоить победа над мировой столицей. Известно, что многие воители, даже преуспевшие в битве, видят, что торжество иллюзорно. В этом и есть роковое несходство между литературой и жизнью — в книге герой еще может выиграть.

     Юные птенчики свято верят в свое физическое бессмертие. Но я-то отлично знаю, что смертен. Я знаю не только, что все закончится, знаю и то, что закончится скоро, но не считаю себя проигравшим. Я ведь не брал на себя обязательств вступить в единоборство с природой. Я был готов поспорить с миром, причем — на его жестоких условиях, с предложенной им игрой без правил. Я скоро понял, что предназначен для жалкой участи аутсайдера, и дал себе слово ее избежать. Кто скажет, что я его не сдержал?

     Возможно, что исполнить задуманное мне помогло мое мальчишество. Оно оказалось неистребимым. И неуклонно, пренебрегая сперва взросленьем, затем — стареньем, оно оставалось его мотором. Мальчики до седых волос, странное, полубезумное племя, воспринимают жизнь как книгу — они ее авторы и читатели. Ну что же, могу сказать по праву: мне есть что прочесть на старости лет.

     И есть за что себя благодарить. Я, сочинивший эту историю и осуществивший ее, знаю, что говорю, поверьте. За срок, отпущенный небесами, людей и событий мне хватило. Но все равно — с самим собою я прожил большую его часть, и ни минуты не было скучно. Наоборот — хотелось понять этого странного молодца, в котором поселились однажды мой дух, моя душа, мое Я.  Мне фантастически повезло — нам удалось отлично ужиться.

     Да, он сберег — не расплескал — мой юношеский кураж и азарт. И все же не в этом был скрыт секрет его победы над обстоятельствами. Ребячество ходит рядом с беспечностью, а этот обаятельный дар может сыграть с тобой злую шутку — вдруг просыпаешься стариком и обнаруживаешь банкротство. Должно в тебе жить некое немаловажное свойство, делающее молодость силой. Оно во мне есть, и зовут его — страсть.

     Страсть направляла мой каждый шаг и опаляла мой каждый вздох. Причем независимо от того, на что была она обращена — на постижение старых истин, на достижение новой цели. На предстоявшую мне работу, которую я должен был сделать, и сделать едва ли не совершенно. На путешествие в глубь себя. На женщину, возникшую рядом, с которой, быть может, завтра прощусь. Все, что я делал, и все, чем я жил, было переполнено жгучей, близкой к исступлению страстью. Она и превратила в роман всю мою жизнь и, прежде всего, в роман с этой жизнью, с первого мига вошедшей в меня своим колдовством, всем своим пламенем и соблазном.

     Вечерний город тревожит и дразнит смешным и невнятным предвестием радости. Я усмехаюсь: “Ты все еще ждешь?”.

     Но тут же браню себя за ненасытность. Тебе все мало, пора уняться. Давным-давно уже мог быть засыпан кофейным раскаленным песком, гнить в яме и — в безымянной яме. Ты погружался в последний сон в обнимку с безносой и пробуждался, уже коченея от этой ласки. Ты все еще жив по милости божьей. Рядом — Эдмонда, вокруг — Париж. Еще раз спроси себя: кто кого? Доволен ответом? Вот и прекрасно".